Давеча читал записи, которые писал почти год назад.
Этот август тоже выдался ностальгическим, только вот всё пошло наперекосяк.
Для начала стоит вспомнить, что июль в этом году был ужасен. Дожди и холод, холод и дожди. Будто природа решила посмеяться над всеми нашими планами. И вот весь этот гадкий июль я готовился к экзамену, правда не так, как стоило бы, за что себя корю.
28-го числа я сдал этот злосчастный экзамен, после чего вернулся домой в ужасном расположении духа. Весь тот день, да и следующий, меня преследовал какое-то чувство неполноценности. Избавиться от него я смог лишь днём 30-го, когда мы с Юкер узнали результаты, которые оказались не такими ужасными, что стоило так себя мучить, даже напротив.
И вот, обрадованные, мы направились в квартиру Юкер, чтобы тихонько выпить шотландского мёду в интимной, так сказать, обстановке.
Но как-то так вышло, что мы по очереди засыпали, причём и в этот день, и назавтра, так что посидеть, как нам мечталось, не вышло. Однако это всё равно было прекрасно: я обожаю, когда мы просто рядом, можем лежать, спать и страдать фигнёй.
Вечером я проводил Юкер на остановку и, вернувшись, почувствовал головную боль. Поначалу я решил, что это всё от мёда, но наутро понял, что мёд тут ни при чём, а боль вызвана болезнью.
У меня поднялась температура, у меня начало болеть горло и в воскресенье врач поставила мне ангину.
Всё последующая неделя состояла из адской боли в горле, которая не давала мне нормально есть, малоэффективных попыток побороть болезнь назначенными антибиотиками, и приступов слабости, которая не позволяла мне даже общаться с дорогими людьми, не говоря уж о том, что я решительно не мог заниматься фансабом.
Закончилась эта жуткая неделя моей безобразной истерикой. Не буду раскрывать подробностей, но я просто начал писать бред, любая реакция на который привела бы меня к одному и тому же. И что самое низкое, я поставил в такое безвыходное положение самого дорогого для меня человека. Я переживал, переживал безмерно, думал всё, как я мог быть таким глупцом, но всё же потихоньку успокоился.
Стоит ещё, пожалуй, добавить, что спал я в эти дни весьма скверно, особенно в ночь на понедельник.
Мне даже чудилось, что я потерял своё место — будто ночевал я не у себя, а где-то в чужом доме.
Меня решительно ничего не радовало, кроме того знания, что назавтра я увижусь, наконец, с сердечным другом, с которым неделю был в разлуке.
Однако встретиться нам в тот день было не суждено. Так уж распорядился этот прегадкий день.
Высыпаться мне не удалось. Рано утром я должен был сдать анализы, для чего я лёг накануне в полночь. Однако сон никак не шёл, вместо него в голову лезли мрачные мысли, которые я уже описывал выше. Всякая интересная манга ничем не вдохновляла. В два ночи на улице принялась лаять собака, не дававшая мне порой спать всю эту неделю.
После сон пришёл, но отнюдь не здоровый, дающий успокоение сон, а мерзкий бред, частью состоявший из искажённых картинок просмотренной манги.
Так или иначе, в семь утра я встал, выдержал укол и пешком отправился в больницу, где неожиданно быстро всё сдал. Я шёл по улице и наслаждался, свежестью утра, однако было в ней что-то чужое и даже угрожающее, что, впрочем, мне наверно казалось из-за недосыпа.
Вернувшись домой, я насилу позавтракал и пошёл досыпать. Сон шёл тяжело, но я всё же смог забыться. Разбила меня Юкер, которая решила услышать меня и договориться насчёт сегодня. Я был несказанно рад услышать её голос, хоть мне и хотелось продолжать свою дневную дрёму.
Только когда я снова лёг, случилось то, чего я уже давно боялся — нечаянно содрал висячую родинку на ключице. Мало того, что я боюсь такого, потому что про них всякие страсти рассказывают, так ещё и кровь пришлось останавливать.
Остановил, лёг. И тишину взорвал телефонный звонок. Я, недовольный, подошёл к трубке и узнал в ней голос врача. Она сказала немедленно приходить, так как анализы мои оказались плохими.
Ну ничего не поделать — я поехал. Было страшно. У меня подозревали гепатит, но затем поняли, что это мононуклеоз — вещь неприятная, но не сильно страшная. Только вот лечиться меня отправили в инфекционное отделение, что я воспринял на удивление равнодушно. Слишком уж я был измучен за эти дни.
Отобедав дома, я стал собирать вещи, в чём мне помогла мама, за что я ей был чрезвычайно благодарен, так как соображал плохо.
Особенной аркой было идти на остановку по жаре, которую мы так ждали весь месяц. И вот она пришла, будто насмехаясь — ведь на озеро мы всё равно не поедем, а мне, больному, идти по ней банально тяжело.
Пришлось расстроить Юкер. Но ничего не попишешь, так уж вышло.
И вот я уже четвёртые сутки здесь. Не то чтобы здесь плохо. Здесь уныло. Здесь я живу с четырьмя чужими людьми, совершенно далёкими от меня, хотя и хорошими. А палате есть отдельная ванная с туалетом, однако её пртходится делить. Здесь нет того чувства защищённости, которое есть дома. Это не моя крепость. К счастью у меня есть книги, которыми я могу хоть зачитаться, и время поразмыслить над жизнью. Я знаю наверняка, что не выйду отсюда до вторника, что меня не может не удручать. И вторник — это только самый лучший случай, хотя он и весьма вероятен, но всё же мне страшно. Страшно, что я не вылечусь до конца, что меня решат подержать тут ещё, найдут новую болячку, проснутся старые хвори и прочий вздор.
Но сделать я ничего не могу, кроме как слушаться врача и отдыхать.
На этом, пожалуй, и закончу рассказ. Он получился скорее «внешним», так как я не коснулся многих своих мыслей, которые желал бы изложить.
Но это как-нибудь потом.
Буду надеяться на лучшее.
Этот август тоже выдался ностальгическим, только вот всё пошло наперекосяк.
Для начала стоит вспомнить, что июль в этом году был ужасен. Дожди и холод, холод и дожди. Будто природа решила посмеяться над всеми нашими планами. И вот весь этот гадкий июль я готовился к экзамену, правда не так, как стоило бы, за что себя корю.
28-го числа я сдал этот злосчастный экзамен, после чего вернулся домой в ужасном расположении духа. Весь тот день, да и следующий, меня преследовал какое-то чувство неполноценности. Избавиться от него я смог лишь днём 30-го, когда мы с Юкер узнали результаты, которые оказались не такими ужасными, что стоило так себя мучить, даже напротив.
И вот, обрадованные, мы направились в квартиру Юкер, чтобы тихонько выпить шотландского мёду в интимной, так сказать, обстановке.
Но как-то так вышло, что мы по очереди засыпали, причём и в этот день, и назавтра, так что посидеть, как нам мечталось, не вышло. Однако это всё равно было прекрасно: я обожаю, когда мы просто рядом, можем лежать, спать и страдать фигнёй.
Вечером я проводил Юкер на остановку и, вернувшись, почувствовал головную боль. Поначалу я решил, что это всё от мёда, но наутро понял, что мёд тут ни при чём, а боль вызвана болезнью.
У меня поднялась температура, у меня начало болеть горло и в воскресенье врач поставила мне ангину.
Всё последующая неделя состояла из адской боли в горле, которая не давала мне нормально есть, малоэффективных попыток побороть болезнь назначенными антибиотиками, и приступов слабости, которая не позволяла мне даже общаться с дорогими людьми, не говоря уж о том, что я решительно не мог заниматься фансабом.
Закончилась эта жуткая неделя моей безобразной истерикой. Не буду раскрывать подробностей, но я просто начал писать бред, любая реакция на который привела бы меня к одному и тому же. И что самое низкое, я поставил в такое безвыходное положение самого дорогого для меня человека. Я переживал, переживал безмерно, думал всё, как я мог быть таким глупцом, но всё же потихоньку успокоился.
Стоит ещё, пожалуй, добавить, что спал я в эти дни весьма скверно, особенно в ночь на понедельник.
Мне даже чудилось, что я потерял своё место — будто ночевал я не у себя, а где-то в чужом доме.
Меня решительно ничего не радовало, кроме того знания, что назавтра я увижусь, наконец, с сердечным другом, с которым неделю был в разлуке.
Однако встретиться нам в тот день было не суждено. Так уж распорядился этот прегадкий день.
Высыпаться мне не удалось. Рано утром я должен был сдать анализы, для чего я лёг накануне в полночь. Однако сон никак не шёл, вместо него в голову лезли мрачные мысли, которые я уже описывал выше. Всякая интересная манга ничем не вдохновляла. В два ночи на улице принялась лаять собака, не дававшая мне порой спать всю эту неделю.
После сон пришёл, но отнюдь не здоровый, дающий успокоение сон, а мерзкий бред, частью состоявший из искажённых картинок просмотренной манги.
Так или иначе, в семь утра я встал, выдержал укол и пешком отправился в больницу, где неожиданно быстро всё сдал. Я шёл по улице и наслаждался, свежестью утра, однако было в ней что-то чужое и даже угрожающее, что, впрочем, мне наверно казалось из-за недосыпа.
Вернувшись домой, я насилу позавтракал и пошёл досыпать. Сон шёл тяжело, но я всё же смог забыться. Разбила меня Юкер, которая решила услышать меня и договориться насчёт сегодня. Я был несказанно рад услышать её голос, хоть мне и хотелось продолжать свою дневную дрёму.
Только когда я снова лёг, случилось то, чего я уже давно боялся — нечаянно содрал висячую родинку на ключице. Мало того, что я боюсь такого, потому что про них всякие страсти рассказывают, так ещё и кровь пришлось останавливать.
Остановил, лёг. И тишину взорвал телефонный звонок. Я, недовольный, подошёл к трубке и узнал в ней голос врача. Она сказала немедленно приходить, так как анализы мои оказались плохими.
Ну ничего не поделать — я поехал. Было страшно. У меня подозревали гепатит, но затем поняли, что это мононуклеоз — вещь неприятная, но не сильно страшная. Только вот лечиться меня отправили в инфекционное отделение, что я воспринял на удивление равнодушно. Слишком уж я был измучен за эти дни.
Отобедав дома, я стал собирать вещи, в чём мне помогла мама, за что я ей был чрезвычайно благодарен, так как соображал плохо.
Особенной аркой было идти на остановку по жаре, которую мы так ждали весь месяц. И вот она пришла, будто насмехаясь — ведь на озеро мы всё равно не поедем, а мне, больному, идти по ней банально тяжело.
Пришлось расстроить Юкер. Но ничего не попишешь, так уж вышло.
И вот я уже четвёртые сутки здесь. Не то чтобы здесь плохо. Здесь уныло. Здесь я живу с четырьмя чужими людьми, совершенно далёкими от меня, хотя и хорошими. А палате есть отдельная ванная с туалетом, однако её пртходится делить. Здесь нет того чувства защищённости, которое есть дома. Это не моя крепость. К счастью у меня есть книги, которыми я могу хоть зачитаться, и время поразмыслить над жизнью. Я знаю наверняка, что не выйду отсюда до вторника, что меня не может не удручать. И вторник — это только самый лучший случай, хотя он и весьма вероятен, но всё же мне страшно. Страшно, что я не вылечусь до конца, что меня решат подержать тут ещё, найдут новую болячку, проснутся старые хвори и прочий вздор.
Но сделать я ничего не могу, кроме как слушаться врача и отдыхать.
На этом, пожалуй, и закончу рассказ. Он получился скорее «внешним», так как я не коснулся многих своих мыслей, которые желал бы изложить.
Но это как-нибудь потом.
Буду надеяться на лучшее.